Чтение тиво в первой строке принято в корректурном примечании к статье Т. В. Рождественской, с предположением, что т в этом слове переправлено на д. Изучение надписи не обнаруживает, однако, достоверных следов правки. В третьей строке по фотографиям и трехмерной модели надежно читается крице (у Т. В. Рождественской — криве). Это слово мы трактуем как записанную с пропуском слога форму И. ед. кри<вь>це, соответствующую наддиалектному кривьць. Другая возможность состоит в том, что необозначенным остался неслоговой [u̯] в [kr’iu̯c’e], возникший после падения редуцированного (← [kr’iw’ьc’e]). Диалектное окончание -е закономерно для слова с основой на свистящий, возникший по третьей палатализации, исторически принадлежащего к твердому варианту o-склонения (cм.: Зализняк, 2004. С. 103–104; в последнее время круг ранних примеров с окончанием -е у слов этой группы пополнился важным примером жърьце в граффито XI в. из Софии Новгородской (Gippius, 2018. P. 186 (f.n. 8))). Менее вероятно, что конечный е в этом слове объясняется «бытовой» заменой ь → е: за исключением начального тъ <то>, орфография надписи является стандартной (тиво <диво>, дьѧке, томоу, крамотѫ). На конце четвертой строки предположительно читается буква ѫ, при том что в остальных пяти случаях /у/ обозначается как оу. Такое употребление может объясняться знакомством автора надписи с книжной практикой использования ѫ как «узкой» графемы на конце строки (см. о ней: Мольков, 2020. С. 344–361). Текст можно понять как посвященный «кривому» грамотею Путиле кем-то из монастырской братии или как «автоэпиграмму» самого Путилы. К первой трактовке склоняет присутствие на столбе лестничной башни автографа Путилы: Пꙋтила ѱь, с лигатурой ѱь. Он находится над 48-ой ступенью и, по всей видимости, выполнен иной рукой (Рождественская, 1992. С. 62–63, № 7; 2007. С. 785–786, № 2). Впрочем, имя Путила не принадлежит к числу редких, и надписи вполне могут быть связаны с разными лицами.

Ярчайшая фонетическая особенность надписи — непозиционная замена звонких согласных глухими: тиво вместо диво и крамотѫ вместо грамотѫ. Т. В. Рождественская (Рождественская, 2007. С. 784), рассматривая только второй случай, приводит параллели: крамотикию в Житии Феодора Студита (Выголексинский сборник XII в. галицко-волынского происхождения (л. 39) и краматикъ в болгарской надписи XIII в. из-под Варны (Popkonstantinov, Kronsteiner, 1997. S. 89–92). Однако присутствие в тексте сразу двух однородных примеров показывает, что мы имеем дело с фонетическим явлением. Действительно, в берестяных грамотах и некоторых других текстах северо-западной локализации представлена окказиональная непозиционная мена глухих и звонких согласных, заключающаяся преимущественно в замене звонких глухими (см.: Колесов, 1963; Бобрик, 2014. С. 197–198). Природа этой мены не до конца ясна (она может отражать влияние прибалтийско-финского субстрата и/или быть связанной с противопоставлением согласных по признаку напряженности / ненапряженности, а не глухости / звонкости). Примечательно, однако, что в тексте надписи данное явление обнаруживается в тех случаях, где этимологически «неправильное» звукосочетание находит поддержку в контексте: то ти тиво е Поутила, кри<вь>це… крамотѫ а кривоу (ср. сохранение звонких в дьѧке и боудоуци). Этот аллитерационный эффект выдает поэтический характер текста, обнаруживающий себя и на других уровнях. 

Укажем на одинаковый исход на -е в трех словах первого стиха (тиво е — дьѧке кри<вь>це), созвучие окончаний первого и второго стихов (кри<вь>це — будуци), аранжировку на у во втором стихе. Особенно изысканно организовано в фонетическом отношении образующее риторическую кульминацию текста первое полустишие второго стиха, в котором созвучные

сочетания образуют прихотливо подобранные хиазмы: тому — умѣти, тому — крамоту. 

Эти эвфонические эффекты достигаются за счет комбинации элементов, принадлежащих разным языковым регистрам. Исход на -е трех слов первого стиха обеспечивается выбором диалектных морфологических вариантов: е — дьѧке кри<вь>це (ср. соотношение наддиалектных вариантов есть — дьякъ кривьць, при котором этот эффект отсутствует). Консонантное созвучие с кри<вь>це создает отражение цоканья в будуци. Возможности диалектной фонетики автор использует, как мы видели, и в аллитерациях, основанных на замене звонких согласных глухими. При этом кульминационное первое полустишие второго стиха содержит сугубо книжную синтаксическую конструкцию. Заметим, что эта фраза устроена непросто: форма дательного падежа тому является субъектом при инфинитиве умѣти, одновременно занимая позицию dativus exclamationis при междометии о. Ср. использование этого оборота в Несторовом «Чтении о Борисе и Глебе»: «О блаженому гробу, идеже лежить богатьство некрадомо! О честьному гробу, из негоже текуть источници цѣльбамъ неоскудѣюще!» и т. д. Примечательно также, что если буква ѫ в конце четвертой строки прочитана верно, то автор избрал для глагола умѣти не обычную модель управления дательным падежом (умѣти грамотѣ, книгамъ), но более редкое в раннедревнерусский период сочетание с винительным. Ср. в Житии Сергия Радонежского Епифания Премудрого, где это словосочетание встречается многократно: «Рѣх ти, яко от сего дне дарует ти Господь умѣти грамоту». Этот выбор как раз и создает отмеченный выше хиазм тому … грамоту. Использованная автором юрьевской «эпиграммы» поэтическая техника роднит ее с уже упомянутой надписью из Софийского собора, представляющей собой стихотворное прорицание о судьбе соборного клирика Хотена Носа. В уточненном прочтении сохранившаяся часть этой надписи выглядит так: … Юга, | ворономъ жърьце, Хотѣна Носа въ Воротьни | цела кажа реце

т. е. ‘… Юга, жрец воронов, указывая, сказал, что Хотен Нос цел в Воротне’. И здесь мы видим ту же богатую звукопись, возникающую благодаря соответствующей комбинации диалектных и наддиалектных черт. Служащая решению стихотворных задач языковая гетерогенность является, по-видимому, общим свойством «эпиграфической поэзии» древней Руси, образцы которой счастливым образом сохранились среди церковных граффити.

‘Вот ведь диво — кривой дьяк Путила! О, он знает грамоту, при том что крив!’

Лестничная башня, столб, над 35-ой ступенью, 140 см над ступенью.

Палеограф. до [1320], предпочт. до [1220]. Б 2 «открытая петля» <1380 (<1240), в 3б «верх шире низа» <1320 (<1220), к 3а «верх. засечка на мачте (длинная)» <1320 (<1300); графика: ѫ <1240 (?).